– А если пытаются?

– Поступай, как посчитаешь нужным. Если это ловушка, сделай так, чтобы они заплатили за предательство. Я буду держать две установки "Кали" в боевой готовности, пока ты не дашь отбой, и еще эскадрилью боевых катеров.

– Меня уже нет, – сказал Килгур и исчез.

Стэну очень хотелось отдышаться и придумать какой-нибудь осмысленный план, но он едва успевал реагировать на происходящие события. Он вернулся к командору – теперь капитану – Фрестону.

– Ну, капитан, вы слышали, что мы собираемся сделать. Все три корабля будут управляться с капитанского мостика "Победы". Я хочу, чтобы вы задали навигационному компьютеру программу случайного выбора направления полета.

– Слушаюсь, сэр.

– И еще, пошлите эскадрилью боевых катеров к "Беннингтону", а другая... напомните, как зовут ее командира... должна находиться в одной световой секунде, защищая "Победу" с тыла. Каждый раз, совершая прыжок в гиперпространство, мы будем оставлять одну установку "Кали" с "Беннингтона" под управлением одного из офицеров Ренци. Мне не нравится, когда меня преследуют.

– Слушаюсь, сэр.

– А теперь свяжите меня с хондзо.

– Есть, сэр. А куда мы летим?

Стэн не ответил.

Но совсем не потому, что не знал ответа, просто ему было известно: у заговорщика есть только одна возможность остаться в живых – никогда и никому не рассказывать заранее о своих планах. На самом деле он мог отправиться в два места... теперь, когда произошло настоящее чудо и вместо одного корабля у него появилось нечто похожее на флот.

Насчет первого Стэн сомневался, но оно отличалось выгодным расположением, поскольку все уважающие себя мятежники начинают с того, что разрушают свою Бастилию.

А второе?

Когда Махони вели на казнь, он прокричал: "Отправляйся домой".

Стэн наконец понял, что имел в виду Махони. Впрочем, некоторые сомнения на этот счет у него все-таки имелись.

Глава 2

Ранетт ткнула в бок заспанного клерка, наступила на ногу офицеру военно-морских сил и точно рассчитанным движением, но как будто совершенно случайно, подтолкнула какого-то бюрократа в бок так, что он вылил на свое толстое брюхо целую чашку дымящегося кофе.

Пробираясь сквозь толпу, она рассыпалась в извинениях: "Прошу прощения... Какая же я неловкая..."

Если бы в этот момент кто-нибудь пригляделся к ней повнимательнее, он, вне всякого сомнения, заметил бы, что Ранетт продвигается к намеченной цели с уверенностью человека, привыкшего к большим скоплениям народа. Она легко скользила между людьми, пробегала через открытые пространства, создавала себе проходы там, где их до сих пор и в помине не было, и все время не сводила глаз с огромной двери, ведущей в комнату для прессы замка Арундель.

Однако возле двери проход ей загородила черная гора в форме. На рукаве стражника причудливо переплелись золотые буквы ВБ. "Просто замечательно, – пронеслось в возмущенном сознании Ранетт, – не хватало только кретинов из службы Внутренней Безопасности". Она одарила стражника одной из своих самых ослепительных улыбок, которая была призвана растопить сердце любого дееспособного мужчины с нормальными сексуальными пристрастиями.

– Извините, пожалуйста...

Ранетт уже поднырнула ему под руку и почти проникла в конференц-зал. Изнутри доносился сухой голос какого-то официального лица, читавшего доклад. "Уже начали, ублюдки, – подумала Ранетт. – Я спущу шкуру с того, кто в этом виноват".

Однако стражник с нашивками на рукаве загородил ей дорогу.

– Только для прессы, – прорычал он.

Сладенькая улыбочка по-прежнему светилась на лице Ранетт.

– Вот-вот, для меня, значит.

Она выхватила свое удостоверение и твердой рукой поднесла его к глазам-пуговкам тупоголового громилы. Он внимательно изучил документ, потом посмотрел на Ранетт. Придурок из ВБ не спешил.

– Похоже, документы ваши, – наконец объявил он. А потом злобно ухмыльнулся.

"Вдвойне замечательно и необыкновенно любопытно, – подумала Ранетт. – Этот тип ненавидит средства массовой информации".

– А вы все равно войти не можете.

– Это еще почему, чертово кретинство?

Лицо Ранетт перестало быть соблазнительно нежным. Теперь от ее тона повеяло могильным холодом. Однако стражник был настолько глуп, что еще этого не понял.

– У меня приказ, вот почему, – рявкнул он. – Конференция началась... Никому не разрешается входить и выходить, пока она не закончится.

Всего через одну секунду самодовольное выражение на его лице сменилось неприкрытым ужасом – Ранетт позволила сдерживаемой до сих пор ярости вырваться на свободу.

– А ну-ка, проваливай с дороги, ты, вонючий раздутый член! – прошипела она. – Если ты меня не пропустишь сию минуту, я твои яйца зажарю себе на завтрак.

Она подождала целых полторы пронизанных ужасом минуты, чтобы до стражника дошел смысл ее слов. А потом окатила стражника и всю прилегающую территорию столь отборными ругательствами и невообразимыми угрозами, что по своей силе и изощренности они с легкостью могли бы поспорить со всем, слышанным до сих пор бравым представителем службы безопасности – включая обещание познакомить его со старшим палачом Императора.

Девяносто секунд истекали, превратившись в целый мучительный год, когда в крошечном мозгу стражника наконец вспыхнуло имя, написанное на удостоверении. Женщина, готовая растерзать его собственными руками, была знаменитостью. Ранетт вела репортажи о таанских войнах прямо с линии фронта. Ей удалось выжить в те страшные годы, когда у власти стоял Тайный Совет. Она выдавала блестящие документальные передачи, которые даже он смотрел, испытывая благоговение и ужас. Могущественные члены правительства и главы корпораций разбегались в разные стороны, как нашкодившие мальчишки, стоило ей только появиться со своей командой и аппаратурой.

Когда Ранетт замолчала на одно мгновение, чтобы перевести дух – или в надежде, что ее посетят новые идеи, – громила с золотыми буквами ВБ на рукаве поспешил убраться с ее пути. Он был готов дезертировать с поста – легче пережить гнев сержанта с голосом гиены, чем ярость этой женщины, – когда услышал, как огромная дверь с легким шорохом приоткрылась, а потом быстро закрылась снова. Его трясло. Ранетт уже была внутри – пока не закончится пресс-конференция, он в безопасности. И пусть приказы катятся ко всем чертям.

Адмирал Андерс, командующий военно-морским флотом Его Императорского Величества, мысленно выругался, увидев, как Ранетт влетела в переполненный журналистами конференц-зал и, мило улыбаясь, вынудила какого-то гонца уступить ей место возле прохода.

До сих пор конференция проходила спокойно. Едва Андерс узнал про то, как повернулись события на Алтае, он дал офицерам, отвечающим за работу пресс-служб в кризисной ситуации, соответствующие задания, не дожидаясь приказов Императора.

Противники адмирала, которые в данный момент помалкивали, считали, что он слишком молод, красив и обладает чересчур безукоризненными манерами для этой должности. Он сумел взобраться на самый верх только благодаря таланту политика, а не военного. По правде говоря, Андерс получил все свои медали за полеты на вражеские территории, которые были недавно освобождены и очищены от нежелательных элементов. Он много стрелял, впадая в ярость, зато к его отчетам для прессы и рапортам было невозможно придраться даже при очень сильном желании.

Став командующим военно-морским флотом, адмирал Андерс первым делом издал свод законов, касающихся кризисных ситуаций, в соответствии с которыми должны действовать и действовали существа, собравшиеся в этом зале. Все было очень просто:

только представители прессы, подучившие соответствующие бумаги от его администрации, имеют право присутствовать на пресс-конференциях, посвященных той или иной кризисной ситуации;

журналисты имеют право задавать вопросы, касающиеся лишь фактов, излагаемых во время конференции;